Чарльз Диккенс

Переселившись в Лондон, отец Диккенса запутался в долгах, и маленький сын не только не смог посещать школу, но был отдан на службу к торговцу ваксой. Когда же старший Диккенс вместе c семьей «переселился» в долговую тюрьму, мальчик cam обеспечивал свое существование.

Случайно полученное наследство выручило семью из тюрьмы, и Чарльз смог вернуться в школу. Но семья постоянно находилась на грани нищеты. И в 14 лет Чарльз Диккенс устроился клерком в адвокатскую контору.

Впечатления детства дали Диккенсу богатый материал для его произведений.

Служба не удовлетворяла Диккенса, он мечтал о карьере актера и одновременно готовился в репортеры.

Репортерская карьера у него задалась, но занятие это он воспринимал лишь как этап, ступень. В вечернем приложении «Монинг кроникал» Диккенс напечатал серию очерков под редакцией Джона Хогарта. С этого времени началась дружба с Хогартом, на дочери которого Диккенс женился в 1836 г.

Незадолго до женитьбы очерки вышли отдельным изданием.

Книжка имела успех. Дик кенс нарисовал сцены из лондонской жизни; в описани ях сквозят юмор, тонкая наблюдательность, некоторые эпизоды глубоко трогают читателя. Это - как бы эски зы будущих произведений писателя. С «Посмертных записок Пиквикского клуба» творче ство писателя вступило на сознательный, оригинальный путь; с этих пор поразительная правдивость уже не покидает творения Диккенса, хотя все его образы представля ются как бы прошедшими сквозь призму добродушного юмора и глубокой любви к обездоленным людям. Успех «3аписок» превзошел все ожидания, они вышли 40-ты сячным тиражом.

Первые главы романа не свободны от некоторой комичности, но постепенно Диккенс избавил ся от стремления потешать публику и раскрыл, подкупаю щие читателя черты в характере мистера Пиквика. «Оливер Твист» был первым стройно задуманным романом Диккенса с четкой сюжетной линией.

Внимание автора сосредоточено на фигуре Оливера, перенес шего тяжелые испытания в приюте для подкидышей, в работном доме, в притоне среди воров и мошенников.

Наряду с сочувствием к «униженным и оскорбленным» в романе все громче все громче слышится горячее негодование против социальной несправедливости. С 1850 г.

Диккенс постоянно путешествовал, проводя на одном месте не более нескольких месяцев, и роман «Тяжелые времена» создавался в разных городах. Роман «Крошка Доррит», написанный в Париже, убедил Диккенса, что прежняя легкость пера оставила его: писатель без конца исправлял и переделывал произведение, испытывая мучительное недовольство своими образами. Тем не менее, публика отнеслась к роману с интересом. К огорчению от утраты прежней свежести и силы воображения присоединились семейные невзгоды. Же на Диккенса, положительная, холодная, мещанка до корней волос, не могла дать писателю того счастья, о котором он мечтал всю жизнь. В 1858 г. они разошлись по взаимному согласию.

Диккенс назначил жене пенсию в 600 фунтов в год и оставил с ней старшего сына, сам же поселился с остальными детьми (шесть сыновей и две дочери) в усадьбе близ Чатама, где он провел лучшие годы своего детства.

Окончательный разрыв с женой поставил точку в давней, двусмысленной истории отношений Диккенса с тремя сестрами, дочерьми его издателя и друга Хогарта. > Иллюстрация П. Л. Бунина к роману Ч. Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба» Отношения эти непонятны и запутанны до такой степе ни, что сам Диккенс счел необходимым опубликовать в одном журнале письмо и попытался объясниться с публикой. В нескольких словах обо всей этой истории мож но сказать, что любил он одну из сестер, Мери, женился на другой, Кет, а третья, Джорджина, после того как рас пался этот брак, вела его домашнее хозяйство и занима лась детьми, пытаясь, навести порядок в хаосе, царив шем в доме писателя. Проще, чем у других сестер, но вместе с тем трагич нее сложилась судьба Мери. Ей было всего восемнад цать лет, когда она умерла.

Диккенс снял с. ее еще неостывшего пальца кольцо и надел на свой. Он так и не расставался с ним до конца жизни.

Джорджина же была рядом с писателем до последней минуты его жизни, оставаясь всегда неизменно верной Диккенсу, вплоть до того, что за двадцать два года она не удостоила свою се стру, Кет, ни единым словом. Когда читаешь об этих женских судьбах, так тесно связанных с жизнью Диккенса, создается впечатление, что переносишься, на страницы одного из его романов. И звучит горькой нотой то, что именно он воспевал се мейное счастье и покой, тогда как его дома они косну лись лишь мимоходом; и что он, так любивший детей и создавший такие трогательные детские образы, был да лек от своих детей, которых жена произвела на свет с поразительной быстротой.

Биографы Диккенса трогательно единодушны в от рицательной оценке Кет: вялая, полная, ко всему равно душная, сварливая, раздражительная, склонная к депрессии, лишенная интеллектуальных запросов и т. д.

Таковы основные мнения о Кет Диккенс.

Поэтому не вольно возникает вопрос: что же действительно увидел в ней молодой писатель? Его письма к Кет в период обручения очень неодинаковы и по характеру, и по интонациям, он мог резко упрекнуть ее за холодность и капризность и тут же называл «дорогая мышка», «любимый поросенок», «дорогая Тети» - эти ласковые эпитеты придают письмам теплый и нежный оттенок. в это же время Диккенса переполняла безрассудная страсть к юной Мери. Ее смерть потрясла его.

Однажды вечером, когда писатель и Кет вернулись из театра, из комнаты Мери раздался страшный крик. Когда к ней вбежали, она уже умирала от сердечного приступа.

Диккенс не скрывал своего горя из-за кончины свояченицы, сообщая об этом в письмах и дневнике: «Она была ду шой нашего дома. Нам следовало бы знать, что мы были слишком счастливы все вместе. Я потерял самого лучше го друга, дорогую девочку, которую любил нежнее, чем любое другое живое существо». Если Кет прочла эти излияния, она не могла не почув ствовать, какие муки испытывал муж. Во всяком случае, она постоянно видела кольцо Мери на его пальце. А что она должна была чувствовать, когда он запирался в гарде робной сестры, чтобы прикоснуться к ее одежде, ощу тить ее аромат.

Именно Диккенсу принадлежит надпись на надгробном камне Мери, где выражено желание само му быть похороненным рядом. Локон ее волос спустя полгода после ее смерти вдохновил его на следующие строки: «Я хочу, чтобы ты поняла, как мне не хватает... милой улыбки и дружеских слов, которыми мы обмени вались друг с другом во время таких милых и уютных ве черов у камина, мя меня они дороже любых слов призна ния, которые я когда-либо мог услышать. Я хочу снова пе режить все, что нами было сказано и сделано в те дни». А много лет спустя, в письме к матери Мери он при знавался, что каждую ночь в течение многих месяцев по сле смерти Мери мечтал о ней: «иногда она являлась ко мне как дух, иногда как живое существо. Но никогда в этих грезах не было и капли той горечи, которая наполня ет мою земную печаль; скорее, это было какое-то тихое земное счастье, настолько важное для меня, что я всегда шел спать с надеждой снова увидеть ее в этих образах». Хотя бы отчасти смягчить утрату взялась сестра по койной Мери - Джорджина. Она перебралась в семью Диккенса, чтобы помочь старшей сестре Кет.

Джорджи на, кажется, не осталась равнодушной к чарам Диккен са. Она отказалась от выгодного замужества, чтобы за няться домом и семьей сестры.

Джорджина перебралась в дом Диккенса, когда ей было примерно столько же лет, сколько и умершей сестре, Мери, и, как говорили, была удивительно на нее похожа. «Когда мы сидим по вече рам, Кет, Джорджина и я, кажется, что снова вернулись старые времена. Тогда я размышляю о случившемся как о печальном сне, от которого я пробуждаюсь. Точно такой же, как Мери, ее не назовешь, но в Джорджине есть многое, что напоминает ее, и я будто переношусь в ушедшие дни.

Иногда мне трудно отделить настоящее от прошлого», - писал Диккенс. По совету матери Кет сама предложила развод, но «ради детей», ради сохранения видимости брака и чтобы избежать сплетен, они жили в одном доме. «Мы заперли скелет в шкафу, поэтому никто не знает о его существовании». После развода супругов Джорджина стала незаменимой. «Я не могу представить себе, что бы с нами всеми было, особенно с девочками, без Джорджины. Она - добрая фея в доме, и дети обожают её». Усомнившись в успешности продолжения литературной деятельности, Диккенс задумал извлечь материальную выгоду из своих сценических способностей и начал выступать в качестве чтеца собственных произведений.

Чтения сопровождались восторженными овациями, но перевозбуждали и утомляли нервную систему Диккенса. Он слабел, многочисленные поездки явно подрывали его здоровье.

Приступ инфаркта 9 июня 1870 года свел писателя в могилу.

Диккенс умер на руках Джорджины, сделав ее едва ли не единственной наследницей своего внушительного состояния.

Диккенс - писатель глубоко национальный. Никто лучше его не изучил как положительные, так и отрица тельные стороны английского характера.